Зачем нам сегодня произведения Толкина, стоит ли продавать душу дьяволу, чтобы спасти свою любовь, и почему власть до добра не доводит — ответы в книгах из подборки.
"Экземпляр", Юлия Купор, издательство "Дом историй"
Маленький городок Воскресенск-33, которого нет ни на одной карте. Время здесь, слово остановилось. Костя занимает руководящую должность на заводе, но однажды лишается этого тепленького места. У завода новый директор, который посчитал его отдел неэффективным. И этот директор не кто иной, как одноклассник Кости — Женя. Но вот незадача: одноклассник погиб в автокатастрофе, об этом писали все газеты, а на кладбище есть его могила. Чтобы узнать правду о своем друге, да и о себе, Косте придется всего-то заключить сделку с дьяволом, загадочным мэром города Воскресенск-33…
Мистический роман Юлии Купор распутывается, словно шерстяной клубок: потянув за ниточку, не остановишься, пока не размотаешь до конца. Здесь и отсылки к "Мастеру и Маргарите", и множество строчек из модных песен 90-х и все приметы небольшого городка, в котором быть богатым — не значит быть счастливым.
"Костино заявление об увольнении с завода было датировано шестым октября, и с этого момента прошел как минимум месяц. Однако же на календаре вот уже несколько дней подряд значилось тринадцатое октября, и с этим невозможно было ничего поделать. Таков был естественный ход вещей для крохотного захолустного Воскресенска-33, городка, который мироздание не внесло ни в один из своих реестров".
"Чем мы занимались, пока вы учили нас жить", Иван Бевз, издательство "Самокат"
Рыжий и Динара — ученики одной из столичных школ. Объединяет их помимо одного учебного заведения — власть. Рыжий мастер игры в сотки, ему фартит постоянно и благодаря своей удаче из "непопулярного члена школьного общества" он выбивается в Императоры… Динара учится в выпускном классе. Она умна и надменна, а в эту школу ей пришлось перейти из-за пикантной истории в предыдущем месте учебы. И чтобы задержаться здесь, ей нужно проявить себя — стать диктатором. Так старшеклассники превращают обычную московскую школу в отдельное государство со своими законами и валютой.
Дебютный роман журналиста и филолога Ивана Бевза обязательно вызовет отклик у тридцатилетних читателей, которые также бились в сотки, слушали Цоя и The Offspring, были прозваны "поколением пепси" и старались каждый по-своему выбиться в люди. Но помимо вызова ностальгических чувств автору удалось написать крутой и беспощадный роман не только о детях, которые, как известно, жестоки, но и о власти и ее искушениях.
"С первым же уроком свежесть уходит. Вспоминаешь: ага, все такое же одинаковое, серое и безвыходное. Уроки-уроки-уроки. Перемены-перемены. Завтраки-обеды. Уроки-уроки. Нудно-нудно-нудно. Все это я уже знаю, а то, чего не знаю, — не необходимо, слишком специально, да и учителя не особенно тянутся меня этому научить. Химичка была речиста, физичка сонна, математик по-прежнему деспот, историк слегка глуховат: "А?" Физрук требовал невозможного — какие, к черту, канаты, я тут занимаюсь общественным благоустройством, а вы из меня обезьяну пытаетесь сделать. Гребаная система! Хотелось реформировать все к чертовой бабушке".
"Толкин и его легендариум. Создание языков, мифический эпос, бесконечное Средиземье и Кольцо Всевластья", Ник Грум, издательство "Манн, Иванов и Фербер"
В этой книге исследователь и профессор Ник Грум рассказывает о рождении Средиземья. О том, как оно ускользнуло от своего автора и стало массовым достоянием. И о мире, который создал Толкин. По словам Грума, его главная цель — "ответить на вопрос "Зачем нам сейчас Толкин?"".
"Отправной точкой для этой книги является скорее феномен Толкина в наши дни, это бесконечное Средиземье, сложившееся из пестрой смеси литературы, изобразительных искусств, музыки, радио, кинематографа, гейминга, сообщества поклонников и поп-культуры. Уже невозможно вернуться к чисто литературному Средиземью и отвергнуть прежде всего потрясающие фильмы Питера Джексона.
Остается признать, что любая оценка работ, возникающих на основе архивов Толкина, а также новых адаптаций созданных им историй и преданий, неизбежно будет нести глубокий отпечаток, сложившейся в ХXI веке многогранной толкиновской "индустрии"".
