— Лизунь, ну чего ты? — плотоядно прошептал Сашка и сжал её крепко, как в тиски. — Ну, рыбка моя, ну давай… Его объятья становились всё настойчивее и настойчивее. Лиза поняла, что это именно тот случай, когда легче переспать, чем объяснить, что не хочется. Она покорно перевернулась на спину. — Я сделаю так, что тебе через минуточку будет не просто тепло, а даже жарко — шептал Сашка ей прямо в ухо, отчего становилось неприятно щекотно. Он потихоньку вошёл в неё. Движения становились всё более частыми и размашистыми. С каждым Санькиным …
«Смеясь, подмигивая и грозя зелёному пятну пальцем, Варька подкрадывается к колыбели и наклоняется к ребёнку. Задушив его, она быстро ложится на пол, смеётся от радости, что ей можно спать, и через минуту спит уже крепко, как мёртвая…»
— Господи, какой кошмар, — так как в комнате никого нет, сама к себе обращается Лиза. Она отрывает взгляд от экрана монитора и смотрит на старинные часы, висящие слева от неё. Большая стрелка уверенно указывает на шестёрку, а маленькая в нерешительности застыла между единицей и двойкой. — Вот это да! — восклицает Лизавета. Но это уже не о рассказе. — Засиделась я сегодня, — она встаёт и с удовольствием потягивается, опираясь одной рукой о стол. — Наверное, Сашка уже давно спит и десятый сон видит.
Её Сашка, Санечка, Сашок работает практически без выходных и гораздо большее количество часов в день, нежели это задекларировано в «Кодексе законов о труде». Нынешняя суббота — тот редкий день, когда он был дома. Лиза уже привыкла к его частым командировкам, отлучкам и поздним приходам. Что тут поделать, работа у него такая. У неё даже появились свои маленькие радости, которыми в одинокие выходные она себя балует. Как, например, эта. Субботний вечер она обычно посвящает сладкому ничегонеделанию и удовлетворению самых, казавшихся бы глупых в любой другой день, литературно-культурных желаний: она раскладывает пасьянсы, режется в компьютерные игры и читает какие-то дурацкие женские романы, попивая чай из большой отцовской чашки. «Ужас!» — подумает любая уважающая себя женщина. А вот и нет. Просто за неделю, порядком устав от высокоинтеллектуальных процессов, Лизкина душа требует какого-нибудь сумасбродства. Но даже не чтение третьесортных книженций доставляет ей самое большое удовольствие, а мысль о том, что завтра — воскресенье, значит не нужно никуда спешить, нет необходимости что-то судорожно доделывать и совершенно чуждой становится идея о раннем подъёме. Вся ночь принадлежит Лизавете! Это ли не повод провести её за как можно более пустым занятием. Ведь это единственные вечер и ночь в неделю, когда порядком отдохнувший за день организм, может позволить себе бодрствовать хоть до утра!
В эту субботу было всё точно также, за исключением двух моментов. Лизин благоверный, как уже известно, был дома, и весь вечер упивался каким-то футбольным матчем, сидя в соседней комнате, а она сама вместо обычной «одноразовой» литературы до поздней ночи перечитывала Чехова. Ну, вот втемяшилось человеку устроить себе вечер классической литературы. Антон Палыча Лизавета любила с самого детства. Став взрослой, она не перестала ценить его творчество, но до книг руки доходили всё реже и реже. Она накачала себе из Инетернета целую кучу любимых книжек разных авторов, устроила в компьютере целую книжную полку и время от времени перечитывала самые любимые места того или иного произведения. В эту субботу очередь дошла и до Чехова.
Вот почему в половину второго ночи Лизавета сидела в рабочем кабинете. Время за чтением Чехова пролетело совершенно незаметно. В окно барабанил мелкий дождь.
«Это осень посылает окружающему миру свои зашифрованные морзянкой послания. Возможно, она сообщает о скором приходе холодов или же, наоборот, шлёт радостную весть о солнечной победе» — подумала Лиза, выключая компьютер.
Она убрала со стола большую пустую чашку из-под чая и на цыпочках прошла по направлению к ванной комнате.
Осенняя ночь в наших широтах не самое лучшее время для проведения водных процедур. Во всём доме было довольно таки холодно. В ванной это ощущалось особенно сильно. «Пак… пак… пак…» — из крана на умывальник десантировались маленькие капельки воды. Лиза, подойдя к раковине, машинально подставила указательный палец и на него тут же прыгнула большая холодная капля, за ней вторая, третья. Поднеся мокрый палец к лицу, Лизавета улыбнулась, вспомнив, как в детстве умывание заканчивалось именно на этой стадии — намочить палец и протереть им глаза. Она не стала делать так сейчас, потому что это было чревато неприятными последствиями: тушь таким образом стереть не получится.
Нужно было собраться с силами и скинуть с себя халат. Он, ревниво хранящий тепло Лизиного тела, сопротивлялся до последнего. Пуговки не хотели выскакивать из петелек, а пояс завязался мёртвым узлом. Однако минуту повозившись с упрямым халатом, Лизавета всё-таки сняла его и кинула на стоящий у стены стул. Холод тут же прошёлся по её телу своими ледяными поцелуями. Лиза быстро скинула тапочки, забралась в ванну и включила горячий душ. Живительное тепло ударило ей в плечи и потекло по спине и груди. «Кто простуды не боится, в губернаторы годится» — запел в голове мультипликационный герой. «Я простуды не боюсь в губернаторы годюсь» — ответила ему Лиза, однако без особого энтузиазма.
Самое противное — это выходить из ванной. По каким-то нелепым законам физики, тепло из тела уходит с фантастической скоростью. Добравшись до спальни, Лизка, не включая свет, отточенными движениями сняла халат, повесила его на вешалку и нырнула в постель. Здесь её ожидал неприятный сюрприз. Саша, обычно умудряющийся спать по диагонали, нагревал таким образом всю площадь кровати. Однако сегодня он тихонько посапывал, уткнувшись носом почти в самую стенку. Лизаветина половина была холодна, как гранитная плита. «Уууууууууу, я этого не перенесу», — сказало Лизкино тело и стало перемещаться к горячему Санькиному.
Согреться всё никак не удавалось. Одеяло как заправский вампир высасывало из Лизы остатки тепла, а простыня в своей белизне и холодности могла посоревноваться с хоккейным полем. От шума проснулся Сашка.
— Лизок, ты чего так долго? — спросил Саша сонным голосом.
— Да так, зачиталась, — ответила Лиза, пытаясь прижаться к нему как можно плотнее. Не хотелось ничего, кроме как замереть и поскорее провалиться в сон. Казалось, что холод сковал не только её тёло, но и душу. Санька попытался повернуться лицом в Лизе.
— Нет-нет, лежи так, а то я согреться не могу, — прошептала Лизавета и уткнулась ему в плечо.
— Лизок, я знаю один способ, с помощью которого ты враз согреешься. — Саша нежно, но настойчиво повернулся к ней и обнял.
— Ты издеваешься, да? — в голосе Лизы послышались плаксивые нотки. — Ты можешь понять, что когда мне холодно, этот твой способ менее всего мне подходит. Я не то, что шевелиться, я дышать не хочу.
Осень только начиналась. Мелкий дождь через время стал крупнее и уже настойчиво барабанил костяшками пальцев в окно. Равнодушные люди, посапывая в своих кроватях, не собирались пускать этого незваного гостя в дом. Ему были не рады. Лизка почувствовала себя такой же одинокой и никем не понятой в этом мире. Что здесь сложного — понять, что человеку холодно и хочется спать. Холодно, холодно, холодно — выбивали зубы в такт мелкую дрожь. Спать, спать, спать — билась в виске мысль.
— Лизунь, чего ты? — плотоядно прошептал Сашка и сжал её крепко, как в тиски. — Ну, рыбка моя, ну давай…
Его объятья становились всё настойчивее и настойчивее. Лиза поняла, что это именно тот случай, когда легче переспать, чем объяснить, что не хочется. Она покорно перевернулась на спину.
— Я сделаю так, что тебе через минуточку будет не просто тепло, а даже жарко — шептал Сашка ей прямо в ухо, отчего становилось неприятно щекотно.
Он потихоньку вошёл в неё. Движения становились всё более частыми и размашистыми. С каждым Санькиным подъёмом одеяло тоже чуточку приподнималось, и новая порция холода обдавала Лизино тело.
— Милая моя, родная, сладкая моя! — бормотал Санька в такт собственным движениям. А Лизавете казалось, что более ненавистного, чужого и горького человека, чем она для Сашки сейчас — вряд ли кто и придумает. Она чувствовала себя вещью, которую мало того, что используют, но делают это вопреки всем правилам эксплуатации.
«Даже духовку, перед тем как ставить в неё пирог, и то разогревают до нужной температуры» — пронеслась мысль и утонула в звуке поскрипывающей кровати.
Внутри Лизы было пусто и всё также холодно. А Сашка старался вовсю.
«Поскорей бы это всё закончилось» — проканючил кто-то в Лизкиной голове.
Она открыла глаза и посмотрела в потолок. Ночная темень вобрала в себя все предметы, находящиеся в комнате. «Как в Космосе, — подумала Лизавета — так же темно, пусто и холодно. И космонавт, блин, уже почти в состоянии невесомости. — Сашка действительно уже подходил к этому состоянию.
— Вот взять сейчас и сказать ему какую-то гадость. Чтобы разом всё опустилось и надолго!»
Лизка резко отвернула лицо, которое всё время целовал Сашка, в сторону.
В порыве срасти, Санька ненароком зацепил рукой прикроватную тумбочку. По звуку они поняли, что упала фотография, стоящая на ней. Это была их свадебная фотография: счастливая невеста в белом платье и жених в чёрном сюртуке с не менее счастливым лицом — 10 лет назад.
Сашка стал двигаться ещё быстрее, потом прорычал что-то невразумительное, конвульсивно несколько раз дёрнулся, обмяк и затих. С минуту они пролежали молча.
— Мне дышать нечем, может, ты всё-таки с меня слезешь? — сдавленно прошептала Лизавета.
Санька откинулся набок, нашёл под одеялом её плечо и стал тихонько его поглаживать. Лизка не сопротивлялась, но демонстративно повернулась к нему спиной.
«Господи, какой кошмар» — подумала она и вспомнила, что сегодня уже говорила эту фразу, но совсем по другому поводу. «Я его задушу, как Варька ребёнка! Вот завтра возьму и задушу! Как же спать хочется… Хочется спать… спать, — плывёт мысль, а вместе с ней и Лиза, и несчастная Варька и Антон Палыч. — Вот завтра… а сегодня спать, спать хочется…»
