В ответ она проела дыру в двери, выбралась из гостиной, наделала в коридоре луж, разодрала зимний пуховик, а потом, вернувшись обратно в комнату через самодельную дырку, улеглась в кресле с упаковкой «Воймикса», вытащенного из холодильника. Мол, чтобы нам впредь неповадно было ограничивать ее в пространстве. Теперь ни мама, ни сестра, ни я не торопились домой, потому что дома нас встречала примерно одна и та же картина.
Однажды любимый попросил поискать в рабочем Инете положение о докторантуре. Я отправила ему пару ссылок, после чего в голову мне пришла одна идейка. И я накатала третье письмо: «Дорогой, а ты не против, чтобы по нашей квартире бегали маленькие лапки?». Минут через десять получаю нежный ответ, мол, спасибо за ссылки, Ленуша, ты и сама почитай про докторантуру, тебе тоже скоро пригодится, а что за лапки, давай обсудим и т.д… А через минуту корпоративная почтовая летучая мышь снова яростно замахала крыльями. Читаю: «Нет, к черту докторантуру! Какие лапки ты имеешь в виду???!!!». Надеюсь, он не подумал, что я имела в виду «ножки» вместо «лапки». Впрочем, он почти прав в своем испуге.
Я воспитывалась на трех поколениях собак и знаю, что брат наш меньший — это тоже член семьи. Причем не равноправный, а привилегированный. Назвали братом — полезайте в ошейник. Первое, что сделала черный ризеншнауцер Гера, появившись в нашем доме, — сразу облюбовала себе кресло у окна, дав понять, кто отныне в дом хозяин. И началась тогда в семье Зверловых совсем другая жизнь. Собачья.
Уже через два месяца обои в коридоре были обгрызаны по всему периметру. Из каждой пары обуви, как минимум, один ботинок или сапог был съеден. Затем Гера взялась за входную дверь и каждый день, пока нас не было дома, от скуки нагрызала кучу опилок. Мы привыкли класть любую вещь на высоте не меньше метра, потому что Гера, опробовав все наши фирменные туфельки, положила глаз на сумки и перчатки. Перчатки, кстати сказать, она легко доставала даже из кармана пальто. Причем подруга человека принципиально надкусывала по одному предмету из каждой пары.
Еще Гера имела обыкновение спать на моей кровати, раскинув лапы, из-за чего я сама ложилась поджав ноги — сдвинуть ее не было никакой возможности. Надо было проявить твердость, но когда я набирала воздух для решительного приказа, Гера смотрела на меня так жалобно и умоляюще, что вся решимость пропадала. Дело в том, что Гера была очень похожа на нашу самую первую собаку — ризеншнауцера Арнольда, который попал под машину по моей вине. И я была не в силах поднять голос или руку на Геру. Избалованное животное пользовалось этим на полную катушку.
Несмотря на то, что Геру выгуливали дважды в день, естественные нужды она предпочитала справлять дома. Вставая по ночам в туалет, мы пробирались к нему по плинтусам, чтобы ненароком не вляпаться в лужу или еще во что-то похуже. И как в ней все это помещалось в таком количестве, ума не приложу. У нас действовало правило: убирает тот, кто первый увидел. По утрам мы долго не вылезали из кровати, рискуя вдрызг опоздать, чтобы не наткнуться первым на оставленную собакой кучку. Надо сказать, что ее не исправляло ни тыканье носом в содеянное, ни наказание.
Как-то раз за плохое поведение Гера была закрыта на весь день в гостиной, дверь приперта тумбочкой, а все остальные комнаты — заперты на ключ. В ответ она проела дыру в двери, выбралась из гостиной, наделала в коридоре луж, разодрала зимний пуховик, а потом, вернувшись обратно в комнату через самодельную дырку, улеглась в кресле с упаковкой «Воймикса», вытащенного из холодильника. Мол, чтобы нам впредь неповадно было ограничивать ее в пространстве. Теперь ни мама, ни сестра, ни я не торопились домой, потому что дома нас встречала примерно одна и та же картина. Холодильник — настежь; вылизанная коробка из под масла, обглоданное замороженное мясо, растерзанный веник — все на полу; рядом какой-нибудь очередной ботинок, хитро вытянутый Герой из надежного места, тут же все то, чему следовало быть под кустом во дворе, в общем, прошу прощения за столь реалистичное описание. Если же коридор по возвращении хозяев был чистым — такое тоже случалось, — дома объявлялся праздник, а Геру долго хвалили и чесали за ушами. Но она была изобретательна.
Гера умудрилась дважды съесть весь мой запас шоколада. Надо сказать, что в 17 лет я не любила сладкое, и у меня долго хранились сладости, подаренные на праздники. В тот раз на полке лежал почти нетронутый новогодний набор лакомств — ассорти из подарков всех родственников. Гера не оставила мне ни конфетки. Получив свою порцию шлепков сложенной газетой, она месяц спустя, сразу после моего дня рождения (как подгадала), уничтожила не меньше десяти шоколадок, включая мою любимую «Таррагону» с целыми орехами.
Последней каплей стала мамина норковая шапка, которую псина стащила с вешалки (почти 2 метра) и безжалостно разорвала на куски. После шапки мы отдали Геру знакомым, которые жили за городом и у которых грызть было нечего.
А через полгода к нам пришла Джеська. Именно пришла — к маме на работу, маленькая, со свалявшейся шерстью. Мама ее накормила и взяла домой. И вот уже пять лет я, забегая к своим, не устаю восхищаться нашей фокстерьеркой. Джеся — идеальная собака во всех отношениях. За все время дома не было ни лужи, ни единого следа от зубов. Ее можно спокойно оставить на кухне наедине с миской фарша, она никогда не возьмет без спроса печенье, даже если его уронили прямо перед ее носом. Она ласковая, хотя и держит в страхе всех дворовых собак раза в два тяжелее себя. Она слышит каждый шорох на лестнице. Она, правда, довольно избирательна в еде и не каждую сосиску согласится съесть, и тогда мама скармливает эту сосиску нам с сестрой. Но при этом Джеська толстая, мягкая, пушистая и очень теплая — я ее зимой использовала вместо грелки.
А идея, о которой я написала любимому по электронной почте, — кот. Рыжий и полосатый. Сидящий у меня в сумке.
