Сегодня в подборке рубрики #влюблённыевкниги собраны произведения, в которых советские авторы пишут о женщине.
Мария из "Матери человеческой" — воплощение безусловной любви и самоотверженности, Кира Георгиевна из повести Некрасова — лёгкая женщина-колокольчик, Серафима из рассказа Личутина — старушка, ещё не забывшая свою способность летать. Такие разные женщины, такие разные судьбы…
Видео дня
"Матерь человеческая", Виталий Закруткин
Небольшая повесть, переворачивающая всю душу. Я не склонна плакать ни над книгами, ни над фильмами. Но тут — невозможно читать с сухими глазами. Всё время комок в горле, и не продохнуть…
Сентябрь 1942-го. На хутор, где живёт беременная Мария, её покалеченный муж и маленький сын, приходят немцы. Мужа и сына зверски убивают, хутор сжигают, всех жителей угоняют в Германию. Спасается одна Мария, отправленная сердобольными бабоньками прятаться в кукурузу.
Про эту книгу тяжело рассказывать без спойлеров. И, кроме того, эмоций после неё так много, что слова трудно подобрать. Просто всем хочется говорить: почитайте. Это про настоящую человечность, про глубинное материнство, про уважение к чужой жизни, про бережность, про силу и простоту.
Мария не совершала сознательный подвиг, она просто жила, просто дышала и делала то, что должна была делать согласно её ценностям. Она не задумывалась про "что такое хорошо, что такое плохо", она не искала выгоды или комфорта. Она не искала справедливости или возмездия. Но так получилось, что вокруг неё спасались все: от брошенных в холода пчёл и коров до раскиданных войной людей. Эта книга про силу духа и силу слова "МАМА". Про женщину с натруженными руками, вытерпевшую за год столько, что нам и не представить. И сохранившую в себе настоящую человеческую любовь.
Я бы эту книгу обязательно включила в школьную программу. И давала читать женщинам вместо всяких женских марафонов. Потому что глубинная женственность — она вот такая, как описана здесь, а не позы, взгляды и юбки. Закруткин выбрал идеальную форму для того, чтобы показать сердце женщины, показать, что вообще в жизни главное. Гениальная книга. Очень сильная и важная.
"Кира Георгиевна", Виктор Некрасов
Кире Георгиевне чуть за сорок, она скульптор, она любит весёлые шумные компании, разговоры до утра, внимание молодых людей. Лёгкая женщина-колокольчик, которая "идёт по жизни, смеясь", несмотря на бурный водоворот вокруг неё — репрессированный муж, война, эвакуация… Но всё проходит как-то легко, совсем не трагично. Всему Кира Георгиевна находит оправдание, успешно преодолевает так мешающее жить чувство стыда. Всегда ей весело и хорошо. Хорошо и весело.
"Искусство — это праздник" — говорит она, надо отмести всё повседневное и мелкое, а оставить только светлое и радостное. Порхает-порхает Кира Георгиевна больше сорока лет, заполняя жизнь беззаботностью, пустяками и легкомысленной болтовнёй. А вокруг Киры Георгиевны трое мужчин: молодой натурщик Юрочка, бывший муж Вадим, вернувшийся из лагеря, и муж теперешний — престарелый художник. Со всеми тремя соприкасается Кира Георгиевна легко и непринуждённо, не сильно задумываясь, не сильно печалясь, не озадачиваясь ни чужой болью, ни чужими ожиданиями.
И вроде не отрицательный она персонаж и даже не раздражает почти. Только почему-то от "Киры Георгиевны" ощущение тоски накатывает, "невыносимая лёгкость бытия" придавливает. Есть о чём подумать после прочтения этой небольшой повести. Слоган "Легко жить легко" приобретает нехороший, циничный оттенок.
"Крылатая Серафима", Владимир Личутин
Рассказ про бабку и деда из поморской деревни. Всю жизнь они ругались, всю жизнь задирали друг друга и лаялись. Вся радость у них: табачок — у неё, выпивка — у него… А вокруг — река, море, природа, запахи всяческие… Но ругань эта старческая, замызганный быт, тоскливая рефлексия главного героя, приехавшего в гости к старикам, дочь их с трагичным лицом — всё это навевает грусть-печаль.
Только и остаётся, что любоваться речью писателя, чувствовать через неё любовь к родному Поморью. Потому что у Личутина не текст, а кружево. Сложная вязь слов, округлость выражений, многоцветье образов. Про людей написано. А чувство, будто про сказочных существ. Будто не грубый пьющий мужик Христофор тут, а Леший с руками-палками и корой вместо кудрей. Будто не бывшая учительница старушка Серафима, притулившаяся за печкой и покуривающая свой любимый табачок, а навсегда раненая, усохшая от горя Царевна-Лебедь, у которой крылья ещё помнят, как летать…
Волшебство личутинской речи сглаживает грубую прозу жизни, убаюкивает, обволакивает, превращая серое, печальное, тяжёлое в ажурную песнь о человеке и его земле.
